Если все пройдет по плану, в ближайшие часы домой вернется Идан Александер — израильский солдат, похищенный ХАМАС и проведший полтора года в плену в Газе. Его возвращение — событие редкое и значимое: каждый, кто вырывается из туннелей ХАМАС, воспринимается как чудо, передает Ynet.
И в этом случае чудо стало возможным благодаря прямому участию администрации Дональда Трампа и ее эмиссаров Стива Виткоффа и Адама Бюлера, продолживших усилия, начатые при Байдене.
Но наряду с радостью это освобождение вызывает волну боли и гнева — особенно среди семей других пленных. Причина проста: Идан Александер — американский гражданин, и именно его гражданство, по мнению многих, стало решающим фактором в его освобождении. Остальные заложники, имеющие лишь израильское гражданство, остаются в Газе, несмотря на тяжелые условия, в которых они находятся.
Брат Матана Энгерста, солдата, всё ещё удерживаемого ХАМАС, назвал это «унижением Израиля» и заявил, что для него «флаг, за который сражался брат, был стерт». Мать другого заложника, Нимрода Коэна, горько написала: «У моего Нимрода нет иностранного гражданства. Он на 100% израильтянин. И он тоже заслуживает вернуться домой». К её словам была прикреплена фотография младенца Нимрода с израильским флагом в День независимости.
Эти заявления — не просто эмоции, вызванные страданием и тревогой. Они отражают растущее общественное недоверие. По данным опроса, проведенного Университетом Райхмана, только 17% израильтян уверены, что государство действительно сделает всё возможное для спасения их в случае похищения. Более половины респондентов верят в это лишь "в небольшой степени".
Пока один солдат возвращается, тысячи израильтян осознают: заграничный паспорт сегодня стал не просто средством для путешествий или страховкой на случай репатриации — он превращается в символ шанса на выживание в разгар войны.
Израиль по-прежнему остается одной из немногих стран, готовых освобождать террористов и рисковать жизнями ради возвращения своих граждан. Но это не мешает общественному доверию рушиться. А его восстановление — куда более сложный процесс, чем любой переговорный марафон.