Маша Машкова: «Для меня Израиль – это место, где сбываются мечты»

В США, Европе и Израиле эта история о любви, безысходности и жертвенности вызывала одинаково горячий отклик в сердцах зрителей.

Накануне гастролей мы побеседовали с талантливой актрисой Машей Машковой о том, как возникла идея спектакля, о театральном искусстве, о жизни в эмиграции и о возможности революции в России.

- Известно, что ваша новая работа, моно-спектакль «Надеждины», написана, сыграна и прожита на основе личного дневника вашей прабабушки Мили Зеленской, и что эти записи в советские времена хранились и прятались у ваших родственников, а к вам попали только в 2015 году. Почему так долго к вам добиралась ваша семейная правда? И почему вы ничего не знали о ваших героических предках?

- Дело в том, что дневник хранился у мужской части моих родителей – у отца, но он всегда был не очень сентиментальным человеком. В определенном возрасте я стала интересоваться историей своей семьи и, поскольку, свое детство я прожила с бабушкой и с дедушкой, мне  всегда было интересно слушать рассказы про прошлое. То есть, у меня не было никогда такого, «фу, какая скукота», мне было всегда интересно, так же, как и моим детям сейчас: «А что ты делала в моем возрасте, бабуль или мама? Бабушка, какая ты была, когда была маленькая?». Вообще, бабушка для меня была, наверное, таким, пожалуй, самым главным, значимым взрослым долгое время, и мне было все про нее очень-очень интересно.

И когда я переехала в Москву, после пубертата, уже ближе к институту, меня, конечно, стала интересовать и другая моя линия, потому что про семью мамы через бабушку, через дедушку я знаю достаточно много, а про вторую половину меня я знала очень мало, тем более, что папа очень рано остался без родителей, без мамы и папы, ну, и вообще у меня было ноль родственников со стороны отца. И так это было всегда странно, потому что в Толмачево, где я была, где я прожила до восьми лет с бабушкой и с дедушкой, постоянно приезжали родственники. Я даже не успевала запоминать, кто кем мне приходится, их было так много, а с другой стороны, с папиной, было ноль и свидетельств, и ноль человек.

Я пробовала выяснить, но так и не смогла узнать ничего особенного, кроме того, что у меня хранились телеграммы моих бабушки и дедушки, папиной мамы, когда я только родилась. Она в тот момент, как я выяснила, уже сильно болела, но очень радовалась, что у неё появилась внучка. Она жила тогда в Новокузнецке, а я родилась в Новосибирске и она мне присылала телеграммы: «Здравствуй, Маша, вот ты родилась, я очень рада!» Есть еще письма, я их до сих пор храню, и для меня они очень важны. И я, конечно, много думала про бабушку Наташу и фантазировала, какая она была? А, еще она была режиссером кукольного театра. Мне всё казалось, что, наверное, такая была интересная женщина, раз она младенцу, который только-только родился, уже пишет письма. Это ж как надо уважать личность человека, чтобы в ноль дней ему накатать целое письмо. Тем не менее, кроме этих писем и парочек телеграмм я знала немного. Ну, кроме того, что бабушка была режиссёром кукольного театра, а дедушка мой был там артистом.

А в 2015 году папа неожиданно дал мне вот этот дневник, который хранился у его брата по маме, которого к тому моменту я всего лишь два раза в жизни видела. То есть, был один родственник - дядя Витя и этот дневник хранился у него на антресолях. Давно забытое слово. Но он хранился-то у мальчишек! У мамы Наташи было два сына - Вова и Витя, и я полагаю, они особенно не интересовались, наверное, или интересовались, но как-то закинули. Подробностей я не знаю. Но факт в том, что этот дневник оказался у меня в руках, и я всю ночь его читала, не заснула пока не дочитала, и была под большим впечатлением. Прибежала обратно и сказала: «Ты вообще понимаешь, что ты мне дал? Это же просто революционный труд. Очень-очень страшный дневник, потому что честный про нашу страну».

Вот такая длинная-длинная предыстория, но она важная в контексте постановки этого спектакля, потому что это все про генеалогическое древо, и про то, как на самом деле интересно разбираться с историей своей семьи, потому что прошлое помогает в настоящем, помогает сделать шаг назад и посмотреть на свою жизнь не узко, не внутри, а чуть-чуть в объеме, и понять, что все на самом деле обязательно закончится хорошо.

- Что главное в вашем спектакле: любовь, ее сила или вызов судьбе, истории и обстоятельствам?

- Наверное, самое главное для меня, когда люди приходят на спектакль и сразу начинают думать и говорить: «А, вот, у меня такая история», а кто-то бы начинал говорить: «Ой, а я же не знаю свою историю», - и шел узнавать. Я считаю, что важнее этого ничего нет. А, как  бабушкам приятно, когда приходят к ним внучки, а еще приятнее, правнучки, и говорят: «Ой, расскажи, как ты влюбилась в дедушку?!»
Конечно, лучще сразу не задавать очень сложные вопросы, а чтобы не пугать, сначала про любовь спросить – они так классно отвечают, а уже потом можно и что-нибудь страшненькое разгадать. Для меня, главное, связь с нашими предками - с нашими бабушками, дедушками и с нашими детьми. Вот эта цепочка очень важна, и осознание того, что мы не одни, и мы продолжение наших предков, а наши дети - продолжение нас, и что всё неконечно, и всё можно исправить, и всё можно пережить.

- У русского народа богатая и яркая история борьбы за свободу, в том числе – за личную. Эта история, знает много имен истинных революционеров, беззаветных бунтарей, положивших жизнь не за личное благополучие, а за счастье народа, во всяком случае за то, что они под этим подразумевали. Где сегодня современные декабристы, где Надеждины и Кропоткины? Почему так мало Навальных и Немцовых? Почему, по-вашему, такой свободолюбивый великий народ с такими богатыми революционными традициями сегодня терпит, молчит и вот уже более 100 лет покорно живет и жует траву при тоталитаризме?!

- Ответ достаточно прост, потому что Надеждины и Кропоткины сейчас абсолютно там же, где большинство русской оппозиции – они в эмиграции. Сейчас заглянула в Гугл, чтобы точно узнать годы и, например, Кропоткин в 1872 году первый раз отправился в Бельгию и в Швейцарию, где встретился с российскими и европейскими оппозиционерами, а потом вернулся, чтобы совершить свою революцию, так немножко на районе, в Петербурге. С рабочими заниматься. Если я не ошибаюсь, но в 1875-18 76 он был арестован. Классика. Заболел цингой в тюрьме и бежал за границу, и с 1876 года по 1917 год жил в эмиграции. Сначала добрался до Великобритании, как только стало возможным, переехал в Швейцарию, где, собственно, и велась вся революционная работа, и где, собственно, умирал тоже уже замученный после тюрьм главный герой нашего спектакля, революционер из Харькова, Зеленский-Надеждин.

- Вы знаете, а ведь в Швейцарии в это время еще что-то происходило, там родилось еврейское государство, потому что Герцель жил в Базеле! У нас сейчас в Израильской опере есть постановка «Теодор» как раз про эти события.

- О! Как интересно! А по поводу того, что, «почему народ покорно живет и жует траву при тоталитаризме?»  - люди живут в страхе, потому что у власти уже 25 лет кгбешник, который прекрасно знает, как закручивать руки, чем угрожать и как ломать психику. По этой же причине убит Немцов 10 лет назад, таких людей - единицы. В России нет культуры демократии в принципе, нет таких корней, как в других странах, поэтому все закончилось плохо.

- Вашим партнером по спектаклю, пусть незримо, но ощутимо стал вот уже несколько лет израильский актер Анатолий Белый – его голосом говорит ваш прапрадедушка Евгений Зеленский-Надеждин. Почему вы доверили роль вашего пращура именно этому актеру? Что для вас казалось более важным в момент выбора – его актерское мастерство или гражданская позиция? Пересекались ли вы с ним раньше – на подмостках или площадках?

- Анатолий Белый для меня - больше, чем артист. После февраля 2022 года в моем сознании произошел переломный момент. Я уже до этого задавалась вопросом: «Что для меня ажнее, когда я иду работать на площадку - чтобы артист был хороший, или чтобы он был при этом приятный человек?» Чаще всего я склонялась к тому, что, по большому счету, неважно, какой человек, пусть будет классный артист, и мы сделаем хорошую работу. Для меня всегда профессия в этом смысле стояла на первом месте. А сейчас я развернулась абсолютно на 180 градусов. Хотя еще в России у меня были такие моменты, такие проекты, после которых я думала, что все-таки человеческое для меня важнее. Но я это отгоняла, мне казалось, что это не очень правильная мысль, если ты настоящий профессионал. А сейчас я совсем так не думаю. И когда я фантазировала, кто бы мог быть голосом моего прапрадеда, еще и Зеленского, которым он был и евреем, и порядочным, у меня, не было больше ни одного варианта, кроме того, что это Анатолий Белый.

Фото: Alex Khanin.